Небоскреб - Страница 12

Лузетти сказал, что полностью понимает ее, и заверил, что о ней никогда не забывали. Он и другие старшие члены фирмы внимательно наблюдают за ней и весьма довольны ее работой. И они понимают, что теперь могут поручить важное дело. Не слышала ли она о предстоящей судебной тяжбе Залияна? Это может затянуться на годы. Со стороны защиты был нанят инженер для проведения двухнедельного исследования. Чтобы предельно увеличить эффективность работы, ему решено дать помощника от самой фирмы, вот это дело ей и хотят поручить. Он передал мисс Оуэнс список исследовательских задач, которые, как просил Митчелл, необходимо завершить к субботе. Пока Кэрол изучала страницу, Лузетти сообщил ей, что Митчелл — замечательный парень, работать с ним одно удовольствие, человек честный, да еще и глубоко сочувствующий проигравшей стороне… Насколько все это соответствует действительности, Лузетти не знал.

— Прямо-таки список покупок, — сказала Кэрол Оуэнс, закончив чтение, — но неужели для выполнения этой работы требуется именно адвокат?

Лузетти покровительственно улыбнулся.

— Нам нужен человек, разбирающийся в технических деталях. У вас будет масса работы, в том числе и в суде, если вы возьметесь за это дело. Вам надо будет прямо-таки приклеиться к Митчеллу и разузнать у него все, что возможно, об инженерных аспектах дела. Он живет в Колорадо, и поэтому здесь не надолго. Мы хотим, чтобы вы стали нашим, так сказать, домашним экспертом по зданию Залияна. Беретесь? Отлично! Я знал, что вы согласитесь!

Кэрол Оуэнс вернулась в свой кабинет и несколько минут сидела неподвижно, положив руки на стол и пристально глядя на взятую в рамочку репродукцию картины Фламинка, изображающую шторм, надвигавшийся на голландскую деревушку. Был ли это жизненный перелом, которого она так ждала, или же ее просто хотят каким-то образом использовать? Было в этом Лузетти что-то такое, что не вызывало у нее доверия. Это заявление насчет глубокого сочувствия Митчелла проигравшей стороне прозвучало фальшиво. Может быть, ее выбрали из-за внешности? Был ли в предложении «прямо-таки приклеиться к Митчеллу» гнуснейший намек? Или ей это просто кажется? Потом она упрекнула себя за излишнюю подозрительность и перестала ломать голову над этими пустяками. Изображенные на картине крестьянки торопились к крытым соломой хибаркам под сердитым, угрожающим небом. Резкими синими и черными мазками художник добился потрясающего ощущения, будто все силы ада готовятся вырваться на волю. Под влиянием нахлынувшего на нее настроения решила заменить картину на какой-нибудь натюрморт.

Они стояли на противоположных концах подвесной платформы, держа руки на стопорах лебедки. По условному кивку они одновременно нажали рычаги управления, стали медленно опускаться и остановились, достигнув 61-го этажа. Координация была необходима, чтобы платформа не накренилась. Закрепив лебедки, они принялись за работу, промывая оконные стекла четырнадцатидюймовыми щетками и резиновыми валиками. Билл Слатер начал свой тридцатый год работы мойщиком окон на Манхэттене, а Р. Дж. Бун, по прозвищу «Преподобный Бун», — двадцать третий. Они работали вместе с тех пор, как было построено здание Залияна, и за эти два года каждый из них уже с дюжину раз прошелся по всем четырем тысячам окон.

— Интересно, купят ли они когда-нибудь автоматического мойщика, — сказал Слатер, выписывая щеткой широкие водяные рисунки на стекле. — Дали бы лучше мне те деньги, которые они потратят на эту кучу дерьма. Или те деньги, которые пытается положить себе в карман Рон, обещая приладить эту дрянь. Он сидит себе на крыше целый день и в ус не дует, а что он с этого имеет? Двадцатник за час? Неплохо, да.

Преподобный Ральф, человек по характеру довольно угрюмый, ничего не ответил, и Слатер продолжал, хихикая и одновременно меняя щетку на валик: — Думаю, всякий раз, когда он прилаживает автомат, он что-то там делает, чтобы тот снова сломался и у него будет постоянная работенка. — Слатер широко улыбнулся и помахал кому-то через стекло. — Привет, милая! Эй, вы там! Преподобный, это снова та секретарша, ну та самая, о которой я тебе рассказывал. Она узнает меня, и всегда машет рукой, и просит быть поосторожнее. Я читаю по ее губам. Не волнуйся, дорогая! Я буду, буду осторожным! Ох ты, она уходит. Гляди-ка, вот это походочка! Вот это да!

В платформе было почти шестнадцать футов длины, вполне достаточно, чтобы захватить два окна четырехфутовой ширины и вертикальную полоску гранита между ними. Когда каждый из них покончил со своим оконным стеклом, они снова разошлись по краям платформы и высвободили лебедки.

— Не думаю, что ты такой плохой человек, каким хочешь казаться, проговорил вдруг Преподобный Ральф, пока платформа медленно опускалась. — Я думаю, что ты поносишь имя Господа и говоришь о похоти только потому, что знаешь, что по воскресным дням я служу Господу. Ты хочешь посмотреть, удастся ли тебе заставить меня выйти из себя.

— Кто, я?! Ну, ты меня не так понял, я вовсе ничего такого не хотел. Я в самом деле грязный, испорченный, нехороший сукин сын. Только и всего.

— Ты завидуешь моему внутреннему спокойствию.

— Да что ты! Не завидую я твоему внутреннему спокойствию. Я думаю, оно уже накрылось.

Платформа двигалась вниз вдоль фасада здания, понемногу приближаясь к фанерной панели, которой было забито окно кабинета, некогда принадлежавшее Эдвину Лестеру. Когда Бун увидел эту фанеру, он тяжело задышал и рефлекторно убрал руку со стопора лебедки.

— Стоп! — в тревоге закричал он. — Стоп!